– Это лучше вы мне расскажите, – парировал Виллс. – Хотите пончик?

– Спасибо, приятель. Ну, так вот, этой ночью Уда неплохо поупражнялся.

– Ах, молодость – это замечательная вещь. Жаль только, что она всегда достаётся молодёжи, которая совершенно неспособна ею правильно воспользоваться.

– Джордж Бернард Шоу, не так ли?

– Я знаю, что вам довелось прочесть пару-тройку книжек. Сали несколько лет назад нашёл для себя новую игрушку и, предполагаю, собирается играть в неё, пока это не сломается – или не перестанет подниматься. Очень паршиво, наверно, должны чувствовать себя его топтуны, когда им приходится торчать под холодным дождём, зная, что объект слежки сейчас загоняет своего хорька в норку. – Это была цитата из сериала «Клан Сопрано», к которому Виллс испытывал нежную привязанность.

– Вы думаете, что они потом допрашивают её?

– Нет, этим занимаются парни, сидящие в «Темза-хаус». Молодым такое важное дело не доверят. Жалко, что они не посылают нам все стенограммы её отчётов, – добавил он и громко захихикал. – Очень здорово помогло бы утречком разогнать кровь, чтобы не застаивалась.

– Спасибо, если я вдруг с утра почувствую себя особенно занюханным, то всегда смогу купить журнал «Хастлер».

– Джек, дело, которым мы занимаемся, – это вовсе не чистый бизнес. И людей, которые нас интересуют, крайне редко хочется пригласить к себе на обед.

– Ну, да, конечно, как в Белом доме. Я помню. Наверно, половине всех тех, кто бывал на государственных приёмах, папа мог подать руку только после величайшего усилия. Но секретарь Адлер настаивал на том, что это бизнес, и, следовательно, папа должен очень мило обходиться со всеми этими сучьими детьми. В политике тоже можно найти немало очень поганого дерьма.

– Аминь. Итак, что у нас ещё новенького о Сали?

– Я пока не закончил возню со вчерашними трансакциями. Да, а если Каннингхэм наткнётся на что-нибудь существенное – что тогда?

– Тогда материал пойдёт к Джерри и старшим сотрудникам. – «Ты ещё слишком молод для того, чтобы тебе позволили пачкать штанишки в такой грязи», – подумал Виллс, но, естественно, не стал говорить это вслух. Но молодой Райан все же уловил тень этой мысли.

– Слушаю вас, Дейв, – сказал Джерри Хенли.

– Он отмывает деньги и переводит часть неизвестным людям. Через Лихтенштейнский банк. Если бы я позволил себе строить предположения, то сказал бы, что к этим счетам, несомненно, открыт доступ с кредитных карточек. Вам достаточно получить «Visa» или «Мастеркард» определённого банка, и любой неизвестный сможет прекрасным образом распоряжаться счётом. Это может быть любовница, или близкий друг, или кто-нибудь ещё, кому вы доверяете или в ком особо заинтересованы.

– Можно как-нибудь узнать подробности? – спросил Том Дэвис.

– Они используют ту же самую программу бухгалтерского учёта, что и большинство других банков, – ответил Каннингхэм. Он имел в виду, что, затратив некоторое время, при минимуме терпения, Кампус мог бы войти в базы данных банка и узнать все, что нужно, и даже сверх того. Конечно, система защищалась программой-брандмауэром. Поэтому лучше было бы предоставить эту работу Агентству национальной безопасности, и, следовательно, задача состояла в том, чтобы заставить АНБ поручить кому-нибудь из своих компьютерных умельцев взломать определённую систему. Для этого следовало инициировать запрос из ЦРУ на эту работу, что, как прекрасно понимал бухгалтер, несколько труднее, чем просто набрать текст на компьютере. Он также подозревал, что у Кампуса в обеих спецслужбах имелись люди, способные сделать фальшивый запрос таким образом, чтобы он прошёл, не оставив за собой отчётливого бумажного следа.

– Вы считаете, что это действительно необходимо?

– Возможно, где-нибудь через недельку я смогу набрать побольше данных. Этот парень, Сали, может, конечно, оказаться всего лишь богатым мальчишкой, ребёнком, играющим в мячик на проезжей части, но... но мой нос говорит, что он ведёт непростую игру, – признался Каннингхэм. За годы работы он очень хорошо развил свои инстинкты, благодаря чему две, в прошлом ключевые, фигуры мафии поселились до конца жизни в отдельных помещениях без особых удобств в городе Мэрион, штат Иллинойс. Но он верил собственным инстинктам значительно меньше, чем его бывшие и нынешние начальники. Будучи опытнейшим бухгалтером, обладающим носом намного чувствительнее, чем у бладхаунда, он был крайне консервативен в разговорах на этот счёт.

– Вы говорите – неделя?

Дейв кивнул.

– Примерно.

– А как вам показался мальчишка Райана?

– Хорошие инстинкты. Большинство не обратило бы внимания на то, что он заметил. Возможно, ему помогает юность. Молодая цель, молодая ищейка. Как правило, такие вещи не срабатывают. А вот на сей раз... похоже, что как раз это дало толк. Знаете, когда его папаша назначил Пата Мартина Генеральным прокурором, мне пришлось услышать кое-что о Большом Джеке. Пат по-настоящему любил его, а я проработал с мистером Мартином вполне достаточно, чтобы научиться уважать его самого и его мнение. Этот малыш способен далеко пойти. Конечно, чтобы удостовериться в этом, потребуется лет десять...

– Нам здесь не положено верить в голос крови, Дейв, – заметил Том Дэвис.

– Статистика есть статистика, мистер Дэвис. Одни люди наделены чутьём, а другие нет. Про мальчишку пока нельзя сказать ничего определённого, но он, я уверен, движется в нужном направлении. – Каннингхэм входил в число основателей Отдела специальной бухгалтерии Министерства юстиции – подразделения, специализировавшегося на выслеживании денег террористов. Работать без денег не может никто, а деньги всегда оставляют за собой след. Другое дело, что после события обнаружить его бывает гораздо легче, чем до. Это помогает ходу расследования, но совершенно бесполезно для организации активной обороны.

– Спасибо вам, Дейв, – сказал Хенли. Из его тона сразу стало ясно, что беседа окончена. – Если что, держите нас в курсе.

– Да, сэр. – Каннингхэм собрал свои бумаги и вышел.

– Знаете, если бы он обладал индивидуальностью, то мог бы действовать малость поэффективнее, – сказал Дэвис через пятнадцать секунд после того, как бухгалтер закрыл за собой дверь.

– Никто не идеален, Том. В министерстве нет никого, кто лучше, чем он, разбирался бы в этих делах. Готов держать пари, что после того, как он свернёт удочки и уедет, в озеро соваться бессмысленно.

– На этот счёт, Джерри, я спорить с тобой не рискну.

– Итак, этот джентльмен Сали может быть банкиром плохих парней? – Хенли немного помолчал и добавил: – Что представляется вполне возможным. Лэнгли и Форт-Мид все ещё ломают головы, как же им реагировать на текущую ситуацию.

– Я ознакомился с документами. Там много такого, что прекрасно подошло бы для газеты, а вот доказательных фактов нет почти совсем. – В разведывательном бизнесе аналитикам зачастую приходится слишком быстро переходить на стадию умственных спекуляций – этап, когда опытные аналитики начинают испытывать самый настоящий страх перед имеющимися данными и заходят в своих рассуждениях бог знает куда, пытаясь прочитать мысли людей, крайне мало говорящих даже между собой. Что, если кто-то там носит с собой культуры сибирской язвы или оспы, налитые во флакончики из-под лосьона для бритья? Чёрт возьми, каким образом можно сказать что-нибудь за или против? Такая вещь однажды случилась в Америке, но, если уж рассуждать, в Америке все когда-нибудь случалось, и, хотя это придавало стране уверенность в том, что её народ может выдержать едва ли не все на свете, одновременно оно же напоминало о том, что здесь могли произойти всякие плохие вещи, виновников которых вовсе не обязательно удастся установить. Новый президент не давал ровно никакой гарантии в том, что нам удастся остановить или хотя бы покарать злодеев. Именно в этом и заключается главная проблема.

– Знаешь, мы с тобой жертвы наших собственных успехов, – негромко произнёс бывший сенатор. – Мы сумели свернуть шеи всем народам и государствам, которые когда-либо решались преграждать нам путь, но этих невидимых подонков, служащих своему представлению о боге, куда труднее распознать и выследить. Бог, как известно, вездесущ. Как и его агенты-извращенцы.